Памяти Войновича
Ушел гений, придумавший Чонкина.
Ушел создатель своего уникального русского мира (на этот раз без привычных кавычек).
Ушел поэт, «на пыльных дорогах далеких планет оставивший наши следы…»
Ушел писатель, когда-то получавший квартиру в писательском доме у ст.м. «Аэропорт».
Ту книжку («Иванькиаду») я прочитал гораздо позже, чем ее (свою квартиру) получил. Но история с моей (арбатской) «Иванькиадой» повторилась, разыгравшись, как по нотам, вплоть до мельчайших деталей и еще ждет своего вербального воплощения. В моей истории лишь имена были другие. Имена чиновников Киевского райисполкома столицы и функционеров райкома КПСС Киевского района города Москвы.
Войнович, как всегда, оказался пророком.
Да, был пророком в своем отечестве.
И за его пределами, в силу обстоятельств, уехав после того как его отравили гебешники в 408-м номере отеля «Метрополь», когда автор надолго оставил работу над той же «Иванькиадой» (дело Скрипалей, дело Литвиненко, дело Щекочихина – почерк один, но всё это было уже потом).
А ведь Владимир Войнович был еще и удивительным художником, тонко чувствовавшим душу русского народа.
Собственно, единственные мои встречи, разговоры с писателем – на его вернисажах, на персональных выставках, а еще на совместных с Любаровым.
А ведь Войнович, он же еще и персонаж!!!
Один из.
В романе Сорокина «Тридцатая любовь Марины»:
Как там было, на тусовке диссиды?
«Немногословный Володя Буковский ввинчивает в пепельницу сигарету, просит Делонэ почитать новые стихи, строгий молчаливый Рабин неторопливыми движениями распаковывает свою картину, на которой корчится желто-коричневый барак со слепыми окошками. Бодрый, подтянутый Рой Медведев что-то быстро говорит, сдержанно жестикулируя. Улыбчивый круглолицый Войнович читает «Иванькиаду», прерываясь, чтобы дать угаснуть очередному взрыву смеха. Американская корреспондентка поднимает увесистый «Никон», нацелив выпуклый глаз объектива на оживленно беседующих Сахарова и Митю. Весело поблескивающий очками Эткинд стремительно целует руку вошедшей Чуковской – высокой, седовласой, осанистой…»
Обидно!
Владимир Войнович умер, оставив нам в Москве-2042, окруженной «кольцами враждебности» своего гениалиссимуса Букашева с бесцветными рыбьими глазами. Ушел, оставив напутствие на путешествие в Гаагу.
У меня на полке стоит первое московское издания того гениального романа.
«Москва-2042», Совестное советско-западногерманское предприятие ВСЯ МОСКВА, М., 1990.
Там лишь несколько купюр.
Не расшифровано название заведения, стоявшего на Тверской напротив мэрии. Да, нерасшифрованным остался ГЭОЛПДИК (Государственный экспериментальный ордена Ленина публичный дом имени Крупской).
Ульянов и Крупская в 1990-м, хоть и вошли прочно в анналы антисоветских анекдотов, но еще не лишились официозного лика святых.
И трубопровод, перекачивавший (за неимением нефти и газа) «вторичный продукт» европейским фермерам, тоже остался в издании 1990 года без названия.
В романе – ОЛГПИЛ (ордена Ленина говнопровод имени Ленина).
Войновича считают самым язвительным писателям, не жалевшим ни друзей, ни врагов. Чего стоит один лишь Сим Симыч Карнвалов, прототип которого в эпоху создания романа считывался чуть ли не святым, фигурой неприкасаемой.
Но вот что говорит сегодня американский литературный критик, писатель, эссеист Владимир Соловьев, между Ленинградом и Нью-Йорком оказавшийся в соседнем доме писательского квартала у станции метро «Аэропорт»:
— Мы жили рядом — я на Красноаремейской, он — на Черняховского, и коротко дружили между моим переездом из Ленинграда в Москву и отвалом из России. Он очень нам с Леной Клепиковой помог, когда мы начали нашу диссидентскую деятельность, образовав «Соловьев-Клепикова-пресс», свел нас с иностранными журналистами, всячески опекал.
Как и классик Никитин (герой «Москвы-2042»), классик Войнович был живым человеком. Живым настолько, что когда-то потерял невинность в СМП-452 на ст.Панки Рязанской железной дороги.
Помните?
<<Она мне сказала:
— Спасибо!
Я сказал:
— Пожалуйста!>>
Цитата — из документального романа «Замысел».
СМП-452 — строительно-монтажный поезд №452, стоявший на запасных путях станции Панки Московско-Рязанской железной дороги.
Девушка, лишившая начинающего писателя невинности (сейчас бы сказали – харассмент!), работала в СМП-452 шпалоукладчицей.
Девушка укладывала шпалы на дополнительных путях, по которым теперь летят «Ласточки» в Раменское, идут экспрессы в даль светлую.
Правда, даль светлая, когда-то в мыслях простиравшаяся до Небесного Иерушалаима, теперь заканчивается на станции Адлер Северокавказской железной дороги.
Дальше путей нет.
Пути разрушены после Абхазо-Грузинской войны 1992/93гг., которую Шамиль Басаев вёл против Грузии.
Разрушены и после Русско-Грузинской войны 2008 года, которую против Грузии вёл Владимир Путин.
1. Участвовавший в проектировании дороги от Еревана до Карса и пушкинского Эрзурума барон фон дер Виз действительно замыслил ее как путь из Москвы в Иерусалим.
Именно таков был его замысел!
Но вот участок от Белореченской до Сухуми через Сочи-Туапсе был построен лишь при товарище Сталине, когда идея Небесного Иерушалаима стала уже неактуальной.
2. Мое знакомство с «Москвой-2042» случилось задолго до московского издания 1990 года, практически сразу после выхода книги на Западе. Автор читал ее в эфире радио «Свобода». Впрочем, тогда, в мрачные годы Андроповщины, слушать ее приходилось, выезжая за сотню вёрст от московских «глушилок». И голос автора звучал совсем не так, как в сегодняшней программе Сергея Бунтмана. Голос едва прорываля сквозь скрип и вой, сквозь уханье и дребезжание душителей нашей свободы. Но оставался таким же мягким, с налетом добродушной улыбки, как в программе у Бунтмана.
3 «Светлая память!» — в который раз сказал я только что сообщившему новость товарищу.
Сказал и — немедленно выпил.
Как Веничка Ерофеев.
https://echo.msk.ru/blog/kuzeev/2248726-echo/